Подчинение территории: как Советский Союз и его наследница Россия обращаются с ресурсами, людьми и природой
«Русский дневник» — знаменитые путевые заметки Джона Стейнбека о путешествии по Советскому Союзу в 1947 году. Мир был на грани холодной войны, поэтому с писателем и сопровождавшим его фотографом Робертом Капой постоянно случались забавные истории.
С разрешения издательства «Эксмо» публикуем избранные отрывки о самой запомнившейся писателю части путешествия: поездке в Грузию.
Где бы мы ни были в России — в Москве, на Украине, в Сталинграде, — магическое слово «Грузия» звучало постоянно. Люди, которые никогда там не были и которые, наверное, не смогут туда попасть, говорили о Грузии с восхищением и каким-то страстным желанием побывать в этих волшебных местах. Они говорили о грузинах как о суперменах, как о великих мастерах пить, великих танцорах, великих музыкантах, великих работниках и великих любовниках. Они говорили о стране, расположенной на Кавказе, у Черного моря, просто как о втором рае. И мы начали верить: большинство русских надеется, что если они будут честными и добродетельными, то им воздастся и после смерти они попадут не на небеса, а в Грузию.
Тбилиси — это город древних легенд и древних призраков. Существует предание о том, как мусульманский правитель Ирана приказал своим воинам отогнать пленных жителей Тбилиси к мосту через реку, поставил там икону Богородицы и сказал, что на свободу отсюда сможет выйти любой, кто плюнет в икону. Тем, кто отказывался, тут же рубили головы. Предание гласит, что в тот день в реку полетели тысячи голов. (В 1226 году хорезмшах Джелал ад-Дин захватил и разорил Тбилиси. — Прим. ред.)
После окончания концерта руководитель оркестра и несколько музыкантов приехали к нам в гостиницу поужинать. Мы разговорились с сухопарым, подвижным руководителем и попытались через трехступенчатый перевод с участием Хмарского рассказать ему об американском свинге: как он возник, как развивался и что это такое вообще. Он был восхищен теорией возникновения свинга, и вместе с музыкантами они то и дело врубали в разговор экспансивные комментарии на грузинском языке. Для него оказалась новой сама идея, что музыканты, импровизируя на тему простой мелодии, становятся творцами музыки, которую не нужно записывать, не нужно сохранять, а нужно просто играть. И чем дольше они слушали нас, тем больше будоражила их эта идея. Мы сказали, что нет никаких причин использовать для импровизации только американскую музыку — с тем же успехом можно взять грузинскую тему, да и импровизировать на ее основе им будет легче. Немного погодя они внезапно вскочили, быстро попрощались с нами и убежали, а мы представили себе, как сейчас где-то в ночи на берегу Черного моря происходит дикий музыкальный эксперимент с импровизацией в американской манере.
Мы потихоньку начинали верить, что у русских (в широком смысле) есть секретное оружие, действующее, по крайней мере, на гостей, и это оружие — еда.
Грузины, с которыми мы общались, очень похожи на валлийцев. В любой группе, состоящей, скажем, из десяти человек, всегда найдется по крайней мере семь человек с прекрасными голосами. За нашим столом тоже вспыхнуло пение, великолепное хоровое пение. Здесь пели песни грузинских пастухов, живущих высоко в горах, и старые военные песни. Голоса были настолько хороши, а многоголосье настолько слаженно, что казалось, будто перед нами почти профессиональный ансамбль — хотя, конечно, никакого ансамбля не было. Потом темп песен стал более быстрым. Двое мужчин взяли стулья, перевернули их, положили на колени, стали стучать по ним, как по барабанам, и начались танцы. Танцевали пришедшие с кухни женщины, танцевали выскочившие из-за стола мужчины… А музыкальным сопровождением им служил хор мужских голосов, стук по перевернутым стульям и хлопки руками.
Эти потрясающие грузины превзошли все наши ожидания. Они могли переесть, перепить, перетанцевать и перепеть кого угодно. В них бушевали яростное веселье итальянцев и энергия бургундцев. Все, за что они брались, они делали очень лихо. Они ничуть не похожи на русских, с которыми мы встречались, и легко понять, почему ими так восхищаются жители других советских республик. В тропическом климате их жизненная энергия только усиливается, и ничто не в силах стереть их яркую индивидуальность и сокрушить их волю.
Подобно тому, как пресыщенный организм становится невосприимчивым к изысканной еде и винам и перестает различать оттенки вкуса и букеты вин, так и голова, переполненная впечатлениями и информацией, перестает ощущать цвет и движение. А мы страдали разом и от переедания, и от перепоя, и от обилия увиденного. Говорят, что в незнакомой стране впечатления остро воспринимаются, а информация легко впитывается лишь в течение месяца, потом они начинают расплываться и снова становятся яркими только через пять лет. Поэтому в стране нужно оставаться или на месяц, или на пять лет. Итак, у нас было чувство, что мы уже не так остро воспринимаем окружающее. В тот вечер мы испытывали некоторый ужас перед ужином с грузинской интеллигенцией. Мы устали и не хотели слушать речи, в особенности умные речи. Нам не хотелось думать об искусстве, политике, экономике, международных отношениях, и главное, мы не хотели есть и пить. Больше всего нам хотелось лечь спать и проспать до отлета. Но грузины были так добры к нам и так приветливы, что мы знали: все равно придется пойти на прием. В конце концов, это была единственная официальная просьба, с которой они к нам обратились. Забегая вперед, скажу, что нам следовало бы больше доверять грузинам и их национальному духу, потому что ужин отнюдь не превратился в то, чего мы так боялись.
Грузия — это волшебный край, и в тот момент, когда вы покидаете его, он сразу становится похожим на сон. И люди здесь волшебные. В самом деле, это одно из богатейших и красивейших мест на земле, и грузины его достойны. Теперь мы, наконец, поняли, почему русские, с которыми мы общались в Москве, всегда нам говорили: «Пока вы не видели Грузию, вы не видели ничего».
Приобрести «Русский дневник» Джона Стейнбека с фотографиями Роберта Капы вы можете в официальном интернет-магазине «Эксмо».
